«За преданность – предательство»

По страницам журнала «Церковныя Вѣдомости» Автор: Андрей Фастовский Журнал «Церковные Ведомости», выходивший в 1922-1930 гг., является первым печатным органом РПЦЗ. Давно оцененный церковными историками как уникальный источник по истории Зарубежной Церкви, он до сего дня привлекает к себе внимание научного сообщества. Об этом, между прочим, свидетельствует новая, целиком ему посвященная монография российского историка архимандрита Никодима (Хмырова). [1] Именно на страницах «Ведомостей» запечатлено становление структуры нашей Церкви за пределами богоборческого государства. Ведь первый мартовский выпуск 1922 г. был издан еще при «Высшем Русском Церковном Управлении Заграницей», тогда как с сентября 1922 г. журнал уже выходит при «Временном Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей» и, наконец, с июня 1923 г. при «Архиерейском Синоде Русской Православной Церкви заграницей», существующем по сей день. Стоит отметить, что, в отличие от других, м.б. более известных периодических зарубежных изданий, «Церковные Ведомости» – единственный «эмигрировавший» церковный журнал. Дело в том, что журнал с таким названием издавался еще с 1888 г. при Святейшем Правительствующем Синоде вплоть до 1918 г., когда большевистский произвол положил конец издательскому делу патриаршей Церкви. Однако Русская Церковь вовремя создала механизмы сохранения соборного управления. Итак, Поместный Собор в 1918 г., предвидя свой роспуск большевиками, уполномочил своих членов на продолжение соборного дела в рамках «малых» соборов. [2] В результате на неподконтрольных Советам территориях  были созваны два таких Собора: Сибирское Соборное Совещание в Томске (1918) и Юго-Восточный Русский Церковный Собор в Ставрополе (1919). С истории последнего фактически начинается и история РПЦЗ. В Ставрополе члены Собора созвали Временное Высшее Церковное Управление, которое вскоре было вынуждено эвакуироваться сначала в Крым, потом в Константинополь (1920) и, наконец, обосновалось в королевстве СХС (1921). Так, на первой странице первого номера 1922 г., будучи уже в Сремских Карловцах, редакция «Ведомостей» указывает на эту преемственность: Временное Высшее Церковное Управление на юго-востоке России возобновило в 1920 г. в Крыму издававшийся при Всероссийском Святейшем Синоде церковный орган «Церковные Ведомости». Но затем, ввиду разыгравшихся политических событий и эвакуации Крыма, этот орган вынужден был прекратить свое существование. Ныне, в заботах об установлении живой и планомерной связи между Высшим Заграничным Церковным Органом и пастырями церквей и паствой, находящимися за рубежом России, Высшее Русское Церковное Управление заграницей признало за благо восстановление за границей издания журнала «Церковные ведомости». [3] Все 9 лет своего существования во главе редакции стоял Экзакустодиан Иванович Махароблидзе. С освобождением его от должности главного редактора в 1930 г. журнал прекратил свое существование. Тем не менее Э.И. Махароблидзе до самой смерти своей в 1960 г. продолжал заниматься издательской деятельностью во благо Церкви. В частности, именно он в 1951 г. возглавил редакцию епархиального журнала «Церковные Ведомости Православной Церкви в Германии», в названии которого прослеживается все та же преемственность. ❝ Во многом материалы, опубликованные 100 лет тому назад, не утратили своей актуальности по сей день. Продолжая традицию синодальных «Ведомостей», первый журнал Синода РПЦЗ делился на две части – официальную и неофициальную. В неофициальной части печатались статьи выдающихся иерархов и богословов-мирян, обзоры того, какие бесчинства по отношению к Церкви и народу творятся в Стране Советов и многое другое, что отображало настроения эмигрантского существования – от разного рода воззваний «к русским людям в изгнании сущим» с просьбами о посильном пожертвовании для постройки храма и зачастую нищенствующего при нем прихода, вплоть до покаянно-проникновенных стихотворений, вроде этого: Звучат торжественно под сводами собора Напевы скорбные за упокой Царя, К Престолу горнему несутся волны хора; Иконы темныя печальны алтаря. И голос слышится взволнованный Владыки, Кадильниц сизый дым восходит к небесам, И укоризненно глядят седые лики, Губами мертвыми как будто шепчут нам.  В печали строгих губ я слышу: „преступленье Безмерно велико и казням нет конца“. И кто-то с высоты рукой железной мщенья По капле точит яд в усталые сердца. А мы, бездомные, стоим тоской томимы, Ловя испуганно глухой рыданий звук. Гнетет нам душу мысль, что все непоправимо, И Архипастыря склоняется клобук. [4] Во многом материалы, опубликованные 100 лет тому назад, не утратили своей актуальности по сей день. Посему редакция Вестника Германской епархии приняла решение, ознакомить своих читателей с публикациями 100-летней давности. Так, в последний номер Вестника за 2023 г. вошло рождественское послание митрополита Антония (Храповицкого) от 1923 г. к пастве в изгнании сущей, а в настоящем номере помещена скорбная песнь митрополита Анастасия (Грибановского) от 1924 г. – «Плач русского народа». В предлагаемой же статье будет осуществлена попытка на основе материалов Церковных Ведомостей показать, почему именно в 1924 г. произошел разрыв в отношениях с Вселенским Патриархатом, разрыв, который в известной мере никогда не был до конца уврачеван, но раскольническими действиями по отношению к Русской и Украинской Церквям со стороны Вселенского Патриархата на Украине в наши дни, к сожалению, до крайности усугублен. [5] К истории отношений между РПЦЗ и Константинопольским патриархатом Что же произошло в 1924 г. такого, что безвозвратно подорвало доверие русской эмиграции к Константинопольскому Патриархату? Этот вопрос тем более уместен, если вспомнить о том, что политических интриг со стороны Фанара, вторгавшегося в жизнь гонимой Русской Церкви, тогда уже накопилось немало. И тем не менее Синод РПЦЗ до 1924 воздерживался от резких выступлений против Константинопольского Патриархата, избегая раздувания внутрицерковного конфликта, к которому неизбежно вела политика Фанара. Попробуем восстановить ход некоторых ключевых событий. Афон Воспользовавшись революционными событиями и политической слабостью поверженной России, Священный Кинот св. горы Афон в 1919 г. «впредь до окончания русской революции» запрещает въезд на Афон для русских эмигрантов. Тщетно молили зарубежные иерархи Константинопольский Патриархат не лишать измученный русский народ утешения посещения Святой Горы. Взывая к совести тех, кто стоял за этим решением на Фанаре, отцы первого Всезарубежного Собора в 1921 г. напоминали, что «пожертвования на св. обители Афонские, не только русские, но и греческие, шли преимущественно из России» и пытались выставить данный запрет как страшное недоразумение: Русские беженцы, стремящиеся на Св. Гору, не участники революции, а – напротив – ее жертвы. Революционеры и большевики никакого лишения не потерпели от упомянутого распоряжения, а ложится оно всею своею тяжестью на бедных, но верных чад Христовой Церкви. Неужели же старшая братия во Христе, то есть высшая власть Вселенской Патриархии и Афонский Кинот, будет и впредь прилагать к большевистским заушениям и свои собственные на беззащитных русских христиан и лишать их возможности поклоняться чудотворным святыням Афона. [6] ❝ За запретом стоял холодный расчет умаления русского влияния на Афоне. Разумеется, никакого недоразумения тут не было. За запретом стоял холодный расчет умаления русского влияния на Афоне. Давно, видимо, «старшая братия во Христе» положила глаз на многочисленное русское имущество на Афоне, присвоение которого ныне стало казаться возможным. Забегая вперед, следует сказать, что уже в середине 20-х годов грозила реальная опасность потери главной русской святыни Афона – монастыря св. великомученика Пантелеимона. Так, в 1926 г. «Церковные Ведомости» публиковали архивные документы, которые должны были служить «неопровержимым доказательством, […] что монастырь Св. Пантелеимона с 1169 г. и поныне принадлежит русским монахам как неотъемлемое их достояние». [7] Другие зарубежные газеты высказывались менее дипломатично: Кажется, нет мерзости, нет подлости, которой не готовы совершить народы, именующие себя христианскими, когда дело идет о материальных выгодах, – писало «Возрождение» в 1926 г. – Сейчас ясно, что Афонские монастыри, удел Богородицы, только потому не были ограблены и уничтожены раньше, что до 1917 года существовали русские пушки, которые бы этого не допустили. [8] Не желая в те годы осуществлять силовой захват, фанариоты остались при своей политике недопущения русских на Афон. И на глазах современников русский Афон начал буквально вымирать. От некогда многотысячного иноческого населения, прибывшего из Российской империи, к 40-м годам на Афоне останется всего около 180 монашествующих, и то престарелых. Во второй половине века их почти нет. Величественные Андреевские и Ильинские скиты – по отношению к последнему много позже, в 1992 г., все же был применен силовой захват – со временем попадут во владение к грекам, в коих руках остаются по сей день. Диаспора 1 марта 1922 г. Синод Константинопольского патриархата официально заявляет о себе как о верховном вершителе судеб всей т.н. православной диаспоры. Отныне, по мнению Фанара, все православные христиане, проживающие за пределами своих исторических православных родин, за разрешением любых административно-церковных вопросов должны обращаться исключительно к нему. Идея эта с начала ХХ века достаточно активно разрабатывалась в кабинетах канонистов-теоретиков. Насколько ее проведение в жизнь (именно теперь) отображало пастырскую заботу о грекоязычной пастве, а насколько было обусловлено использованием греков в геополитических целях Антанты по окончании Первой мировой войны – основные игроки обретаются в Лондоне – вопрос открытый. Сам исход греков из пределов бывшей Византийской Империи (т.н. Малоазийская катастрофа) состоялся лишь в конце 1922 г. Скорее всего, юрисдикционные претензии власти над всецелой диаспорой имели иные корни и далеко идущие цели, а их связь, как с русской революцией, так и греко-турецкой войной подлежит дальнейшим исследованиям.  Как бы то ни было, первым официальным шагом в данном направлении послужило образование т.н. «митрополии Фиатирской и экзархии Западной и Центральной Европы» с центром в Лондоне 24-го числа того же месяца марта 1922 г. ❝ Таким образом из Русской Церкви должны были быть изъяты все приходы, включая те царские храмы, кои столетиями находились в ведении Русской Церкви. Нетрудно догадаться, что вместе с образованием параллельной к уже существующей русской западно-европейской епархии, со стороны Фанара незамедлительно последовали обвинения в неканоничности русских зарубежных церковных структур. По логике Фанара, западно-европейский митрополит Евлогий (Георгиевский) лишь временно управлял православными церквями в Европе – теперь ему на смену пришел «законный» греческий владелец «всея Европы». Следует подчеркнуть, что образование Фиатирской митрополии подразумевало создание унифицированной структуры под омофором Вселенского Патриархата в западной Европе. Таким образом из Русской Церкви должны были быть изъяты все приходы, включая те царские храмы, кои столетиями находились в ведении Русской Церкви. Какова же была реакция Синода РПЦЗ на неслыханную дерзость? Ведь кому как не ему вменялось в обязанность сохранение тех приходов в лоне Русской Церкви, кои жестоким роком были отрезаны от вскормившей их Синодальной Церкви? Конечно же, ни о каком подчинении русских церквей новоявленному Владыке Европейскому речи не могло быть, однако Синод РПЦЗ не обличал константинопольские претензии как невиданное новшество, а на первых порах вообще отмалчивался. Тем временем, не встречая отпора, митрополит давно исчезнувшего малоазийского городка Фиатира Герман (Стринопулос), сеял разлад среди русских приходов, смело заявляя о себе как о новом «законном» правителе. Вскоре в Синод РПЦЗ стали поступать письма встревоженных русских священнослужителей. Из Копенгагена протоиерей Н. Попов писал с просьбой разъяснить, как же относиться к митрополиту Фиатирскому, который «немалое смущение […] производит среди русских православных в Лондоне, где его постоянная квартира, да и у нас в Копенгагене, куда он заезжал уже два раза». [9] Разумеется, такие письма нельзя было оставить без ответа. Протоиерею Попову было разъяснено, что русские церкви подчинены митрополиту Евлогию и через него Всероссийскому патриарху Тихону. Ответ священнику был опубликован в «Церковных Ведомостях», а копия отправлена в Константинопольский патриархат. Но критика в адрес действий Фанара в нем звучала разве что между строк. Уместный вопрос протоиерея, «канонически правильно ли назначение» митрополита Германа, Синод вовсе оставил без ответа. ❝ Здесь стоит отметить, что, по всей видимости, русские иерархи в начале 20-х годов еще искренне верили в доброжелательность «старшей братии во Христе». О главной причине нежелания вступать в конфликт с Константинополем мы скажем чуть позже. Здесь стоит отметить, что, по всей видимости, русские иерархи в начале 20-х годов еще искренне верили в доброжелательность «старшей братии во Христе», которая ведь содействовала церковной организации эмигрировавшей части Русской Церкви в самом начале ее пребывания за границей. Константинопольская Церковь с царских времен по привычке воспринималась как помощница, а первоиерарх РПЦЗ, митрополит Антоний (Храповицкий), вовсе слыл грекофилом и не скрывал своего восхищения по отношению к той Церкви, которая славянским народам дала святое Православие. К примеру, когда после проигранной греками греко-турецкой войны (1919-1922) турецкое правительство приняло решение выдворить Константинопольского патриарха Мелетия из страны, митрополит Антоний решительно встал на его защиту. В своем письме к президенту Лозаннской Конференции от имени зарубежного Синода, составленного уже после описываемых выше событий, митрополит защищал превосходство Константинопольской пред другими кафедрами: Она не является только одною из церковных провинций, – писал он, – но мыслится, как неизменный элемент полноты Православной Церкви, как инстанция, связанная не только со своим диоцезом, но и со всею Православной Церковью по всей вселенной, почему и именуется с V века кафедрой Вселенского Патриарха. [10] Более того, митрополит Антоний готов был даже признать высшее апелляционное право за Константинопольским патриархом (правда, согласно смыслу канонов, только по отношению к епископам), лишь бы только помочь собрату: Особенно важно, – продолжал он, – ему одному усвоено право принимать апелляции от епископов недовольных решением о них поместных соборов (IV, 17). В этом последнем смысле Константинопольский Патриарх для православных христиан всех стран является верховным судьей, а упразднение или унижение сей Апостольской кафедры явилось бы глубоким оскорблением и поражением всей Православной Церкви. [11] Мудрено ли, что «Вселенский Патриарх» и «Верховный Судья всех христиан» в том же 1923 г. без препятствий к тому создаст очередную параллельную к русской епархии юрисдикцию, на сей раз в Северной Америке, миссионированной именно Русской Церковью, но главное – с теми же монополистскими претензиями? Когда это произойдет, Синод РПЦЗ опять промолчит. В наши дни представители Константинопольского патриархата на межправославных встречах постоянно говорят о том, что церковный параллелизм в диаспоре противоречит православной экклезиологии и требует скорейшего разрешения. Ошибается, правда, тот, кто думает, что в этих словах звучит покаянная нота тех, кто изначально насаждал церковный параллелизм в XX веке. Напротив, превосходство и вседозволенность «Вселенской Кафедры» по отношению к другим Церквям в наши дни достигли небывалых высот. Сепаратизм История учит, что кончина любой многонациональной империи неизбежно сопровождается появлением центробежных этно-политических сил. Такая судьба постигла и Российскую империю. Сила же Церкви состоит в единстве, которое через законное, соборное дарование церковной самостоятельности созревшим к этому национальным церквам только укрепляется. Так растет единая, святая, соборная и апостольская Церковь. Совершенно иное явление – это церковный сепаратизм, обыкновенно связанный с национальным партийным духом и попытками использовать авторитет Церкви в мирских целях. К сожалению, печальную роль в пособничестве такому сепаратизму в XX веке сыграл Константинопольский патриархат. В этой статье нам не хватит места полноценно пересказать, как Фанар действовал по отношению к автокефалистским стремлениям, будь то в Грузии, будь то в Польше, Финляндии, Эстонии и Чехословакии. Все это происходило в 1920-1923 гг. XX века. Единственное, пожалуй, крупное сепаратистское явление начала 20-х годов, которое тогда не было Константинополем принято в церковное общение, это украинский автокефализм. Сегодня, 100 лет спустя, можно с уверенностью сказать, что причиной тому послужили исключительно политические, но не богословские причины, а именно – отсутствие должной поддержки автокефалистов со стороны тогдашних украинских властей. Вряд ли имели какое-то решающее значение те письма, которые патриарх Тихон писал в Константинополь, и в которых он разъяснял, кто такой Василий Липковский и откуда этот самосвят взял свое мнимое епископское достоинство [12] Не остановило ведь Фанар принятие в 2018 г. той организации в церковное общение, в которой господин Липковский почитался уже «иже во святых». Возвращаясь к теме нашей статьи, зададим себе вопрос, как же реагировало руководство Русской Зарубежной Церкви на щедрую поддержку Константинополя тем церковным группам, кои при поддержке новых государственных структур самочинно выходили из состава Русской Церкви. На страницах «Церковных Ведомостей» по этому вопросу (на первых порах) царит странное молчание. А ситуация тем временем была удручающая. ❝ Не остановило ведь Фанар принятие в 2018 г. той организации в церковное общение, в которой господин Липковский почитался уже «иже во святых». В Польше, например, иерархи-противники автокефалии заточались в монастыри или были высылаемы правительством из страны. Следует отметить, что польская автокефалия создавалась с помощью архиепископа Георгия (Ярушевского), который некогда был членом зарубежного ВЦУ, был им из Сербии командирован в Бари, но согласился на польскую авантюру и из Италии отбыл в Варшаву, тем самым разорвав общение со своими собратьями. Вскоре в польской церковной прессе появились резкие нападки против зарубежного Синода. И лишь тогда в «Церковных Ведомостях» был помещен комментарий, в котором заодно и указывались причины молчания журнала. Редакция писала: Мы не вступали в полемику с Польской Митрополией и совершенно не касались ея и церковных дел в Польше в нашем журнале. […] Мы не хотели полемики. Мы не хотим ея впредь и впредь не будем вступать в нее. Наш журнал чисто официальный орган, в котором иногда помещаются исключительно канонического и религиозно-церковного характера статьи без прений и без злобы. [13] К слову, полемика на страницах Ведомостей все же велась. Но сосредотачивалась она вокруг обличения живоцерковников и обновленцев, пытавшихся захватить церковную власть в России. И все же, свое веское слово по отношению к новоявленной поместной Церкви в журнале прозвучало: «Террор, насилие, тюрьмы в целях угождения Польскому Правительству, в ущерб истинному православию и к вящему возвеличению себя,» [14] – вот какой вывод делался на страницах Ведомостей. Но ни единого слова по поводу места Константинополя в польской интриге. Из дальнейших публикаций можно сделать вывод, что официальный орган РПЦЗ всеми силами пытался трактовать действия Константинополя в благом ключе, приписывая ему намерения, которые вероятно уже тогда должны были звучать наивно. Так, по поводу Польской автокефалии писалось: «Вселенский Патриархат свое постановление о Польской Православной Церкви поставил в полную зависимость с определением Всероссийского Патриарха» [15] Тихона, который, как известно, не благословил польскую автокефалию в силу того, что ее паству составляли исключительно русские, украинцы и белорусы. Тем временем польское Министерство просвещения и исповедания сопровождало создание им новой национальной церкви звучащей и сегодня аргументацией: Польское правительство не может допустить, чтобы Православная Церковь в Польше управлялась из-за границы. С этой точки зрения вопрос об автокефалии – вопрос политический… Зависимость Православной Церкви в Польше от власти Московского Патриарха равносильна ея подчинению влияния Русского правительства, чего Польское правительство не может допустить. [16] Не мог этого почему-то допустить и Константинополь. А РПЦЗ держалась в стороне и порой даже оправдывала действия «старшей братии». Так, по поводу создания Константинополем параллельной юрисдикции в Чехословакии в «Церковных Ведомостях» рассказывалось не просто как о явлении обыденном, но и канонически обоснованном ввиду 131-го [иначе 117 – Ред. ] правила Карфагенского собора, «по которому племена отпавшие от церкви, а затем вновь присоединившиеся к ней (в данном случае Карпаторуссы [речь об униатах – А.Ф.]) должны подлежать тем Архиерейским Престолам, к которым принадлежали до своего отпадения.» [17] ❝ Для экспроприации в церковном праве нет ни терминологии, ни соответствующего наказания. Может быть, отцы Церкви такого беззакония себе просто представить не могли? Своего апофеоза действия Фанара достигли в 1923 г. по отношению к Финской Церкви, которой патриархом Тихоном была дарована автономия в 1921 г. Как и в подобных описанных выше случаях, новые финские власти ради отмежевания от России и укрепления национальных структур обратились в Фанар, предварительно избрав вдового священника, этнического финна Германа Аава, в кандидаты для епископа предполагаемой Финнской Церкви, независимой от Русской. Исходя из того, что произошло потом, надо полагать, что к этому времени патриарх Мелетий окончательно осмелел в делах перекройки церковного ландшафта. 6 июля 1923 г. он «утвердил» автономию Финской Церкви, дарованную ей патриархом Тихоном, в составе (!) Константинопольского Патриархата, тем самым изъяв ее из состава Русской Церкви. По правде говоря, для экспроприации в церковном праве нет ни терминологии, ни соответствующего наказания. Может быть, отцы Церкви такого беззакония себе просто представить не могли? История с Финской Церковью прогремела уже после печально известного «Всеправославного Конгресса» (май/июнь 1923), о котором речь пойдет ниже и после которого отношения РПЦЗ и Константинополя заметно охладели. Поэтому в «Церковных Ведомостях» суждения по данному вопросу уже были более резкими: Вселенская Патриархия без всякого сношения с Всероссийским Патриархом, в юрисдикции которого находится Православная Церковь в Финляндии, приняла на себя властное руководство церковью, установила широкую автономию для Финляндской Православной Церкви и решила посвятить и уже посвятила священника Аава в Епископа Карельского. [18] Но сказать, что действия Фанара на тот момент были бы заграничным Синодом по факту осуждены, нельзя. Да и где та инстанция, которая была бы в праве судить «Верховного Судью всех христиан»? Реформаторство Среди всех инициатив Фанара 20-х годов XX века, т.н. «Всеправославный Конгресс» приобрел наиболее широкую и печальную известность. Православные Церкви хоть и отвергли большинство из обсуждавшихся на нем новшеств, но запущенный им процесс реформы православного календаря разделил и, как известно, продолжает разделять православный мир по сей день. На конгрессе на правах наблюдателей присутствовали два архиерея от РПЦЗ – митрополит Анастасий (Грибановский) и архиепископ Александр (Немоловский). Восседавший во все время заседаний на своем троне патриарх Мелетий (Метаксакис), между прочим, предлагал сократить посты и богослужения, ввести женатый епископат, разрешить второбрачие для священнослужителей и окончательно закрепить за Константинополем владение всей диаспорой. В итоге митрополит Анастасий в знак протеста просто покинул собрание преждевременно. Но почему «мудрейший» среди архиереев – так собратья называли владыку Анастасия [см. Вестник 2 (2023), с. 9-23 – Ред.] – вообще отправился обсуждать вопросы, которые a priori подпадали под категорию противоканоничных нововведений? Почему он, вместо того, чтобы трубить тревогу и обличать патриарха Мелетия как реформатора, дробителя церковного единства и захватчика целых областей Русской Церкви, согласился под его председательством участвовать на им же инициированном собрании, в то время как Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви, узнав о повестке собрания, даже своих представителей посылать на него отказались? Не оборачивается ли такое сотрудничество против самой же зарубежной иерархии, в вину которой можно были бы, в частности, поставить если не пособничество, то точно непротивление Константинополю в его захватнических амбициях? Вот что говорит современный историк по этому поводу: Не стоит спешить с осуждением и обличением – зарубежные иерархи в те годы искренне считали, что своими действиями они помогают Церкви в Отечестве. Платой за молчаливое согласие РПЦЗ с претензиями Фанара были протесты патриарха Мелетия против ареста святителя Тихона и гонений на Церковь в России. Один из таких меморандумов был издан Патриархом Мелетием 5 мая 1922 г. В документе осуждался преступный коммунистический режим, а также содержался призыв к Поместным Церквам воздействовать на свои правительства с целью предотвратить большевистские гонения, этот «позор нашего века». [19] Основания верить в то, что Константинополь соболезнует гонимой Русской Церкви и поддерживает ее в борьбе с обновленчеством, в те годы действительно имелись. Так, в апреле 1923 г. Синод Константинопольской Церкви встал на защиту «судимого» раскольниками патриарха Тихона, «потому что все Православие (hapasa i orthodoxia) смотрит на Патриарха Московского и всея России, как на исповедника (homologitin)», о чем торжественно, даже с цитатами греческого подлинника, сообщалось на титульном листе «Церковных Ведомостей». [20] А немного позже тот же журнал с удовлетворением оповещал о том, что слухи, будто бы Константинопольский Патриархат все же интригует против патриарха Тихона и потакает советским представителям в Константинополе, являются несостоятельными и самим же Патриархатом официально опровергнутыми. [21] ❝ Они отказывались верить в то, что «старшая братия во Христе» может ради материальной выгоды сотрудничать с головорезами-гонителями Святой Церкви Христовой. И вот мудрейший Анастасий отправляется на Православный Конгресс с одной только целью – убедить его участников соборно возвысить свой голос в защиту гонимой Русской Церкви. И действительно – мудрейший добился поставленной цели. Конгресс издал воззвание ко всему христианскому миру с осуждением обновленчества и «для освобождения [патриарха Тихона] от уз и союзников его иерархов и остальных клириков», что позже ставилось собранию в заслугу и о чем опять-таки сообщалось на страницах Ведомостях. [22] А по отношению к реформаторским определениям конгресса Синод РПЦЗ занял выжидательную позицию, отправив спорные постановления на оценку специалистов. Так, в Ведомостях стали появляться статьи канонического и богословского характера, выявляющие ущербность календарной реформы и указывающие на недопустимость повторного брака для священнослужителей даже с догматической точки зрения. Иными словами, поддержку гонимой Русской Церкви со стороны Вселенского Патриархата зарубежные иерархи покупали сравнительно невысокой ценой молчания в отношении политики Фанара, искренно считая, что не может богоборческое безумие длиться не то чтобы вечно, но даже долго. Вскоре Русь Православная восстанет, и тогда не побежденная внутренней смутой Русская Церковь даст достойный соборный ответ на доселе неслыханные вызовы. Трудно себе сегодня представить, какими чаяниями жили эмигранты первой волны. К новому, 1924 году, главный редактор «Церковных Ведомостей» писал: 7-й Новый год после революции встречает приниженная, разоренная, растерзанная, раздробленная Россия – Россия Православная, некогда мощная, Великая. […] Но этот 7-й Новый год мы встречаем с какими-то особыми твердыми надеждами. На заре этого Нового Года чувствуются особые симптомы, говорящие и убеждающие нас, что ныне надежды наши не будут посрамлены. Что этот год – есть год последний, конец мучениям и тяжким страданиям находящихся там в России и здесь в эмиграции. Хочется верить и верится, что ниспосланная России Всемогущим чаша испытаний испита до конца и наступающий год будет «летом Господним благоприятным.» [23] Расскажи этим людям тогда, что пленение России продлится не 7, а 70 лет, и что не уйдет это «наследие» даже и 100 лет спустя, т.е. в наши дни – они бы не поверили. Точно так же они отказывались верить в то, что «старшая братия во Христе» может ради материальной выгоды сотрудничать с головорезами-гонителями Святой Церкви Христовой. А между тем, как сегодня известно [24] , именно этим представитель Фанара в Стране Советов занимался уже годами. Обновленчество Как было сказано, даже злосчастный «Всеправославный Конгресс» 1923 г. не смог окончательно испортить отношения между РПЦЗ и Константинополем. Патриарх Мелетий за модернистскую авантюру вскоре поплатился своим престолом. После того как несколько сот православных греков буквально штурмом взяли здание патриархии и с криками «долой Мелетия!» били и таскали Вселенского за бороду, требуя его отставки [25] , Синод Константинопольской Церкви посчитал нужным отправить патриарха Мелетия на покой. После ухода Мелетия в эмигрантской прессе вину за новаторство Константинопольской Церкви главным образом возложили на него. Митрополит Антоний (Храповицкий) объяснял ситуацию желанием Мелетия угодить Англиканской Церкви, в то время как даже последняя – по словам митрополита – пришла в ужас от отступления Вселенского Патриарха от православной традиции. [26] Как бы то ни было, но буря, казалось бы, миновала. Первоиерарх РПЦЗ уверял себя и свою паству, что пришедший на смену Мелетию новый «Патриарх Вселенной» Григорий VII [(Зервудакис) - А.Ф.], строго консервативного направления и […] уже не попустит местным живоцерковцам фантазировать над искажением наших церковных канонов. [27] А в своей грамоте по поводу интронизации патриарха Григория, митрополит Антоний писал: Благодарение Богу! В наше время крушения всяких авторитетов во всем мире и особенно в России, весьма потребно, чтобы на кафедре Св. Иоанна Златоуста восседал твердый хранитель православия, свободный от постыдного шовинизма, но исполненный, во-первых, вселенскою ревностью о Церкви, а, во-вторых, носящий в себе высокия свойства церковных первенцев, то есть эллинской нации, которая от лет древних была велика в очах всех христиан не только превосходством своих талантов, но и широкою общительностью со всеми православными племенами, посылая к ним проповедников православия и священныя книги с родным языком каждого народа, начиная со славян, грузин, сирийцев и даже эфиопов. Усыпанный высокопарными эпитетами патриарх царствовал чуть меньше года. За это время он успел 1) провести новый стиль в обиход, 2) заявить во всеуслышание о том, что он поддерживает только ту церковь в России, которая признана советским правительством (т.е. обновленческую), 3) «братски» посоветовать св. Патриарху Тихону уйти на покой (май 1924 г.) в угоду раскольникам-обновленцам, 4) оборвать после этого сношения с патриаршей Церковью и вступить в общение с обновленческим синодом (лето 1924 г.), 5) отправить делегацию на второй по счету обновленческий «поместный» лже-собор и 6) потребовать от других Поместных Церквей признания обновленческого синода. А по отношению к не мирившейся с церковной смутой в России РПЦЗ, «исполненный вселенской ревностью о Церкви» патриарх, под угрозой канонических прещений заставлял митрополита Анастасия и архиепископа Александра в Константинополе 1) разорвать общение с зарубежным Синодом, 2) прекратить поминовение патриарха Тихона на богослужениях и 3) не допускать обличения большевистских гонений на Церковь во время проповеди с амвона. Более того, в 1924 г. впервые прозвучали обвинения в неканоничности уже всей РПЦЗ со стороны представителей Фанара. Как часть Всероссийской Церкви, РПЦЗ больше всего скорбела о страждущей матери своей, Церкви Русской, а потому на многое готова была смотреть сквозь пальцы, лишь бы сохранить в целости зачатки будущего возрождения – Церковь Христову в России. Ни одно предательство в вероломный XX век зарубежными иерархами не оценивалось так строго как внутренняя смута, учиненная обновленцами в годину лютых гонений. И когда выяснилось, что новый Хранитель Православия не просто не отменяет обновленческих постановлений своего предшественника, но спешит добить измученную младшую братию во Христе, узаконивая обновленческий раскол внутри России, терпению зарубежных архиереев пришел конец. После этого отношения между Церквами уже никогда не были прежними. «За преданность – предательство, – емко и справедливо резюмировала редакция Церковных Ведомостей произошедшее. – Вселенская Патриархия своим поведением внесет в свою историю позорнейшие страницы,» – пророчила она. [28] А искренне любивший греческую братию разочарованный митрополит Антоний в 1925 г. напишет и отправит на Фанар свое проникновенное Скорбное Послание. Если «Церковные Ведомости» в силу своего официального характера высказывались – сколько это было возможно – сдержанно и по существу, то того же нельзя сказать о прочей эмигрантской прессе. Так, газета «Новое время» в те дни на бумаге выражала то, что, вероятно, у многих эмигрантов было на уме и сердце: Омерзительнее этого нравственного падения, как пала греческая патриархия, трудно что-либо себе представить. Это поступок Иуды, но Иуда нравственнее подобных предателей уже тем, что не вынес предательства и повесился. А этот хочет благоденствовать и занять место патриарха Тихона. По крайней мере, о возможности подобного исхода сообщают советские газеты. [29] Разумеется, зарубежные архиереи не желали никому столь позорной кончины. Формально, до раскола между Церквами дело тогда не дошло. Но с этого времени для зарубежного Синода в его решениях авторитет Константинополя был утерян. Итоги   «Нет худа без добра», гласит русская пословица. От того, что РПЦЗ перестала жить с оглядкой на «старшию братию» была определенная польза. Выделим три момента: Во-первых, зарубежной частью Русской Церкви окончательно была преодолена т.н. болгарская схизма. По мере того, как Болгарская Церковь во второй половине 19 века освобождалась от влияния Османской Империи, в ней утверждалась идея необходимости церковной самостоятельности. Когда автокефалия болгарами была односторонне провозглашена, она была не просто отвергнута единственной «законной» Церковью в Османской Империи – Константинопольским патриархатом –, но последним в 1872 г. даже объявлена «новым» еретическим явлением – этнофилетизмом, т.е. предпочтением болгарского этноса вселенско-греческой иерархии. Политическая подоплека этого осуждения всем всегда была ясна. Но из уважения к Константинополю другие Поместные Церкви к болгарской автокефалии относились официально сдержанно. К 1924 г. позиция РПЦЗ звучала так – сослужение с болгарскими клириками на всех уровнях возможно за исключением архиерейского. Как только у Синода РПЦЗ отпала необходимость учитывать политику Фанара в церковных делах, вопрос признания болгарской автокефалии был немедленно разрешен в положительную сторону. Это произошло 22 октября 1924 г. [30] Во-вторых, митрополит Анастасий (Грибановский) после событий 1924 г. освободился от своего «дипломатического» поста в Константинополе и отправился в Иерусалим, где сделал много добра для Церкви Христовой. Он не только утвердил и развил монашескую жизнь в Духовной Миссии на Святой Земле, приобрел для нее новые участки и сохранил ее таким образом для будущих поколений, но и принял деятельное участие в сохранении апостольской преемственности в Иерусалимской Церкви, рукополагая совместно с патриархом Дамианом (Касиотисом) новых епископов в Иерусалимском Патриархате, который в те годы переживал большие трудности. Но главным, может быть, последствием описываемых событий стало строгое со стороны РПЦЗ обличение модернистских явлений в Церкви Христовой: они расценивались как проявление того же обновленческого духа времени. Сегодня совершенно очевидно, что обличительный голос РПЦЗ – по отношению, например, к экуменизму, к софиологии, к сергианству, к календарному вопросу, к изменению канонических правил – был не просто «голосом вопиющего в пустыне». К нему серьезно прислушивались и брали в расчет в частности те, кто видел в «обновлении» Православной Церкви пользу для христианства и потому боролись с «мешавшей» Зарубежной Церковью. Послесловие Статья эта набиралась в скорбные дни Великого Поста. Ежедневно мы молились словами сирийского печальника, преп. Ефрема Сирина – «Господи, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». Насколько виноваты фанариоты в великих бедах, обрушившихся на Русскую Церковь? «Надобно прийти соблазнам» (Мф 18:7), – учит Спаситель. Правда, за этими словами следует и предупреждение Судии: «горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18:7). А потому, не достойны ли великого сожаления те люди, к которым оное относится? Создание Константинополем т.н. Православной Церкви Украины в угоду сильным мира сего и вопреки всем мыслимым и немыслимым канонам Православной Церкви никого не удивляет, кто знаком с историей Церкви XX века. Попытку легализации раскола на Украине нельзя, строго говоря, даже назвать «вероломным» действием фанариотов. К прискорбию, она может быть скорее названа последовательным развитием той политической программы, которая за последние 100 лет по существу не менялась. Надо ли быть пророком, чтобы предсказать, что на очереди стоят Латвия и Литва (это частично уже произошло), Беларусь, Казахстан и многие другие? Меня лично пугает, как Сам Христос в Откровении обращается к некоторым Церквам: Сардийской Церкви Он говорит: «ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр 3:1). А «несчастной, жалкой, нищей, слепой и нагой» Лаодикийской Церкви, считающей себя «разбогатевшей и ни в чем не имеющей нужды», вовсе грозит быть «извергнутой из уст» Его (Откр 3:16-17). Но и к ним пока еще звучит призыв – «покайся» (Откр 3:3,19). А потом есть и Церковь Смирнская, которой дастся «венец жизни», если она только пребудет «верная до смерти» (Откр 2:10) и Церковь Филадельфийская, которая «сохранила слово терпения», и потому будет сохранена в «годину искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле» (Откр 3:10). И я себя спрашиваю: где же в этом место мое и моей Церкви? Postscriptum Один мне близкий по духу человек, прочитав статью еще до ее публикации, прислал к ней комментарий. Помещаю его здесь в надежде, что он может поспособствовать конструктивному диалогу. «За последние десятилетия Фанар оказался заложником как собственных стремлений к былой византийской власти, так и западной политики, открыто пытающейся использовать Вселенский патриархат в своих целях влияния на Православную Церковь. Сопротивляться западной политике разделения Православия он вряд ли сможет, ведь центр его поместной Церкви, де факто, находится в северной Америке. Откажись он от своего настаивания на абсолютном первенстве в Православии, его собственные фанариоты-греки с таким патриархом быстро рассчитаются. А идя на поводу своей и чужой власти, он рискует духом и святостью (направо пойдешь – коня потеряешь, налево – смерть найдешь…) Но и все Православие в дилемме: закрывая глаза на действия Фанара, оно допускает бесчинства, но изображая Константинополь как алчную и властолюбивую карикатуру церкви, оно само себя ставит в тупик, ведь только слепой может не видеть настоящих священников, истинных верующих и святых, которых эта Церковь продолжает порождать и по сей день, не говоря о богатой церковной культуре, которой пренебрегать означало бы жалкое обеднение. Как же найти третий, прямой путь? Каким-то образом, с помощью Святого Духа и нашей воли, тело Церкви (или его львиная доля), должно было бы показать, что политика захвата и стремление к власти – чужды Церкви. Не раз в истории Церкви православный народ и монашество успешно сопротивлялись еретическим, и зачастую политически мотивированным действиям своих патриархов. Действие Константинопольского патриарха на Украине и его давление на другие поместные Церкви уже вызывает серьезное сопротивление. Можно надеяться, что Фанар, рано или поздно, поймет, что вошел в тупик. И стоит нам серьезно задуматься, как из него выйти.» [1] Иеромонах Никодим (Хмыров) , Православная Церковь по обе стороны советской границы. Журнал РПЦЗ „Церковные ведомости“ 1922-1925 годы, Санкт-Петербург 2021. [2] Определения Священного Собора Православной Российской Церкви. О полномочиях Членов Собора 1917-1918 г. 5 (18) Сентября 1918 г. // Церковные Ведомости 10/11 (1922), с. 7. [3] От редакции // Церковные Ведомости 1 (1922), с. 1. [4] Борис Соколов , Панихида в соборе // Церковные Ведомости 11-12 (1925), с. 11. Стихотворение датировано 6-м мая 1920 г. [5] Справедливости ради стоит отметить, что Московский Патриархат, к сожалению, созданием своего экзархата на африканском континенте решил отплатить грекам той же монетой, тем самым только углубляя разделение. [6] Послание Русского Заграничного Церковного Собора во Вселенский Патриархат // Церковные Ведомости 5 (1922), с. 4. [7] Некоторые исторические справки о русском монастыре Св. Великомуч. Пантелеимона на св. Горе Афонской. (По документам, хранящимся в том же монастыре) // Церковные Ведомости 13/14 (1926), с. 10. [8] Газета „Возрождение“ от 7. августа 1926 г., цитата по: Андрей Кострюков , Русское Церковное зарубежье и Вселенский Престол // Владимир Воробьев (Ред.) , Из истории взаимоотношений Русской и Константинопольской Церквей в XX веке, Москва 2017, с. 259. [9] Указ из Временного Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей // Церковные Ведомости 16/17 (1922), с. 2. [10] Письмо митрополита Антония (Храповицкого) президенту Лозаннской Конференции // Церковные Ведомости 1/2 (1923), с. 1. [11] Письмо президенту Лозаннской Конференции // Церковные Ведомости 1/2 (1923), с. 1-2. [12] Грамота его Святейшества, святейшего патриарха Тихона Московского и всея России, высокопреосвященнейшему Николаю, митрополиту Кессарийскому, местоблюстителю престола вселенского патриарха от 12 (25) марта 1922 г. // Церковные Ведомости 4 (1922), с. 1-3. [13] О „Вестнике Православной Митрополии“ в Польше // Церковные Ведомости 1/2 (1923), с. 8. [14] Там же. [15] Церковная Хроника. О Польской Православной Церкви // Церковные Ведомости 9/10 (1923), с. 11. [16] Церковная Хроника. О Польской Православной Церкви // Церковные Ведомости 9/10 (1923), с. 11-12. [17] Церковная Хроника. Глава Православной Церкви в Чехословакии // Церковные Ведомости 7/8 (1923), с. 9. [18] Церковная Хроника. Православная Церковь в Финляндии // Церковные Ведомости 19/20 (1923), с. 16. [19] Кострюков , Русское Церковное зарубежье, с. 266. [20] Постановление Вселенского Патриархата по вопросу о суде над Святейшим Тихоном, Патриархом Московским и всея России // Церковные Ведомости 7/8 (1923), с. 1. [21] Опровержение Константинопольского Патриархата // Церковные Ведомости 9/10 (1923), с. 11. [22] Церковные Ведомости 15/16 (1923), с. 4. [23] Е. Махароблидзе , Благословиши венец лета благости Твоея, Господи. 1924 г. // Церковные Ведомости 1/2 (1924), с. 8-9. [24] Александр Мазырин , Фанар и обновленчество против Русской Православной Церкви // Владимир Воробьев (Ред.) , Из истории взаимоотношений Русской и Константинопольской Церквей в XX веке, Москва 2017. [25] Неслыханное насилие над Св. Патриархом Вселенским Мелетием // Церковные Ведомости 11/12 (1923), с. 10. [26] Митр. Антоний (Храповицкий), Друзья познаются в бедах и опасностях // Церковные Ведомости 1/2 (1923), с. 9. [27] Там же. [28] За преданность - предательство // Церковные Ведомости 11/12 (1924), с. 8. [29] Газета „Новое время“ от 18. Июня 1924 г. Цитата по Кострюков , Русское церковное зарубежье, с. 280. [30] Кострюков , Русское церковное зарубежье, с. 286.